С серьезными лицами, раздосадованные, поскольку им не разрешили пройти в их квартиры, Суддерманы и Фаины присоединились к другим жильцам позади здания, куда те ушли, чтобы попить кофе и подкрепиться пончиками, предложенными миссис Мэллоу. Как и все, они попытались утешить миссис Кац, произнося слова сочувствия.

Капитан Джонсон был особенно мрачен. Глубоко потрясенный бессмысленной смертью друга, он немедленно предложил свои услуги в любом качестве лейтенанту Фини, помощнику капитана Хейла.

От его предложения, поблагодарив, отказались. Лейтенант Фини заверил отставного полицейского капитана из Чикаго, что он понимает его чувства, но что в их распоряжении все людские ресурсы, которые они могут задействовать.

Следующим вернулся Джон Джонсон Когда он узнал, что его; жена — одна из двух женщин, которых Ромеро удерживает в качестве заложников, двум детективам пришлось его удерживать, не давая ворваться в дом и схватиться с Ромеро голыми руками.

Потом, вопреки распоряжениям лейтенанта Фини, Джонс все-таки прошел вверх по пандусу через дождь и зону огня к патрульной машине на противоположной стороне улицы. Там капитан Хейл и двое детективов, вооруженные винтовками, пытались остаться сухими, дожидаясь, пока прибудет машина из центрального управления с матерью Ромеро.

Джонс ухватился за кромку открытого окна полицейской машины и запальчиво сказал:

— Это все, что вы собираетесь делать, — просто сидеть здесь, пока там Ромеро удерживает двух женщин? Если дело настолько хреново, я бы хотел получить ваше разрешение на то, чтобы пойти туда и попробовать что-нибудь сделать.

— А какой ваш интерес в этом? — спросил Хейл.

— Одна из этих женщин — моя жена!

Удобно расположившийся в сухой машине Хейл кивнул:

— Ах да. Теперь я вас узнал. Вы — Джон Джонс, тот… — Хейл хотел было сказать «розовый» и решил, что это будет нецелесообразно, — телекомментатор.

— Именно так!

— И что же вы, по-вашему, можете сделать там, наверху, мистер Джонс?

— Понятия не имею, — признался Джонс. — Но у меня есть некоторый боевой опыт и…

Хейл был краток:

— Э, да бросьте вы, Джонс! У меня двадцать человек на улице, четыре человека за лифтовой надстройкой. В два раза большее число людей заблокировало выходы. Большинство из них — с боевым опытом. Все они — прошедшие подготовку стражи порядка, которым платят за работу. Так что остыньте. Для нас это так же неприятно, как и для вас. Мы не просиживаем здесь наши задницы из-за того, что нам хочется спрятаться от дождя. Может быть, лейтенант Фини недостаточно ясно изложил вам ситуацию. Единственная причина, по которой мы медлим, это то, что Ромеро клянется: если мы попробуем захватить его, он застрелит двух женщин и мальчика и убьет себя.

— И вы в это верите?

— Я не вижу, чтобы у меня был какой-то выбор, — сказал Хейл. — Но, если говорить не для протокола — да. Что ему терять? — Хейлу приходилось кричать, чтобы его было слышно сквозь завывание ветра и стук дождя по крыше машины. — Кроме того, если тот человек, что живет в пентхаусе, прав, это состояние вызревало годами. Деменция прэкокс параноидального типа, как он это назвал.

Джонс порылся в памяти и отыскал определение этого термина. Форма помешательства, обычно возникающая в позднеподростковом возрасте, для которой характерны меланхолия и уход в себя, перерастающие в систематические мании величия и преследования.

— Именно так он и сказал.

— Тогда почему этого человека не посадили под замок много лет назад?

Хейл возразил:

— Послушайте, приятель. Не нужно меня донимать. У меня и так хлопот достаточно. Но если вы беспокоитесь, не подвергает ли Ромеро вашу жену сексуальному насилию, то можете не волноваться.

— Вам легко говорить.

— К тому же очень трудно заниматься этим, когда целишься и стреляешь из винтовки. Кроме того, опять же согласно доктору Гэму, в том, что Ромеро потерял над собой контроль, нет сексуальных мотивов. Гэм говорит, его гложет что-то гораздо более глубокое.

— Ну, я, пожалуй, не стану в это вдаваться. В гараже мне сказали, что мистер Кац умер в схватке, когда пытался помешать Ромеро изнасиловать девочку-подростка из квартиры 34. Мне также сказали, что, судя по вашему допросу, вы совершенно уверены, что он изнасиловал по крайней мере одну женщину в этом здании.

— Это правда, — признал Хейл. — И если это была та, про которую я думаю, для нее это были новые ощущения. Но когда он припустился за маленькой девчушкой из 34-й квартиры, все, что он пытался сделать, — это доказать, что он — Марти Восходящая Звезда и ничуть не хуже, если не лучше, любого другого человека. В данный момент, когда он засел там с двумя винтовками и двумястами единицами боеприпасов, а у нас связаны руки, я совсем не уверен, что он не прав.

Джонс вытер пот с лица.

— На сиденье позади вас — мегафон, да?

— Да.

— Тогда, если вы не пускаете меня туда, наверх, могу я, по крайней мере, поговорить с ним, поговорить с моей женой, попробовать выяснить, все ли с ней в порядке?

— Почему нет? — сказал Хейл. Он открыл дверцу машины со стороны, которая была обращена не к зданию, и вылез с мегафоном. — Но, если вы не возражаете, прежде чем вы это сделаете, давайте соорудим еще одно прикрытие между нами и этим венецианским окном. Каждый раз, когда мы к нему обращаемся, он стреляет. Каждый раз, когда он стреляет, он подбирается чуть ближе. И, хотя это не так уж важно, мне осталось всего три года до пенсии.

Пригнувшись за патрульной машиной с тремя детективами, Джонс под дождем направил мегафон кверху и выкрикнул:

— Ромеро, это Джон Джонс. У тебя там, наверху, моя жена.

Ответ последовал немедленно. Стоя по одну сторону от разбитого окна, стреляя из такой позиции, в которой видно было лишь дуло его винтовки, Ромеро разрядил обойму пуль, которые вонзались в корпус машины, рикошетили от мостовой и застревали в стволе ближайшего дуба. За выстрелами последовала череда непристойных выкриков.

Джонс попробовал еще раз:

— Прекрати огонь, Ромеро. Я не вооружен. Я только хочу узнать, все ли в порядке с моей женой.

— Она в порядке. В полном порядке! — прокричал Ромеро сквозь дождь.

— Я бы предпочел, чтобы она мне это сказала сама.

— Мне начхать на то, что ты бы предпочел.

Голос Кары Джонс был едва слышен через окно:

— Он говорит правду. Я в порядке, Джон. Он никому из нас не причинил вреда.

Джонс встал и сказал из-за капота автомобиля:

— Почему? Скажи мне, Ромеро. Почему? Что плохого тебе сделали миссис Джонс или я?

— Ничего, — крикнул в ответ Ромеро — Но сейчас слишком поздно жалеть. Так что не пытайтесь смягчить меня или облапошить. Верно, вы и миссис Джонс хорошо приняли Алисию и моего мальчика. Это было единственное внимание, которое хоть кто-то из этого вонючего здания оказал мне. Я ценю это.

— Тогда почему бы тебе не отпустить миссис Джонс, свою жену и мальчика?

Если прежде Ромеро и был пьян, то теперь он протрезвел, его заносчивость сменилась отчаянием, неуверенностью и неприкрытым страхом.

— Вы знаете ответ на это, мистер Джонс! — выкрикнул Ромеро. — Я не могу. Я влип в историю. О Господи, я влип в историю! В настоящий момент две девчонки и ребенок — это все, что сохраняет мне жизнь.

Уловив движение позади себя, Джонс посмотрел по сторонам и увидел, как один из детективов выпрямился из согнутого положения и держит свое ружье наготове, вглядываясь сквозь ночь в разбитое окно.

— Что вы собираетесь делать? — спросил Джонс детектива.

Детектив удивился этому вопросу:

— А как вы думаете? Если у меня появится возможность выстрелить по нему, я убью этого сукиного сына.

Глава 24

Дождь продолжал лить с возрастающей силой. Мощные потоки воды бурлили в сточных канавах, затопляя водостоки, создавая транспортные заторы на улицах и автострадах, заставляя глохнуть моторы у машин и образуя стремительные реки в обычно сухих руслах, где месяцами лежала пыль. Ветер проказничал, заваливая пальмы и эвкалипты на крыши и припаркованные машины, обрывая электрические провода. Во многих частях города отключился свет. Лос-Анджелес, 46 был одним из таких районов.